«Особенно мне запомнился бой летом 1942 года на поле между селами Терновой и Небыков. После боя все поле было усыпано трупами. Местные жители хоронили погибших в братских могилах. Помню, как бомбили станции Чилеково и Жутово. Гул тяжелых самолетов мне запомнился навсегда.

Однажды бомба разорвалась рядом с нашим домом, от взрыва снесло крыльцо, - чудом мы остались живы. А потом наш хутор Терновой заняли немцы. Всех жителей они выгнали из домов. Женщинам и детям пришлось жить в сараях, подвалах. Страшно было».     

Воспоминания сестер Сарычевых - Елизаветы Владимировны и Ксении Владимировны, ст. Чилеково, 2008 г.

«Немцы заняли станцию Чилеково 23 августа 1942 года в  три часа дня. Уцелевших от бомбежек домов осталось мало, поэтому местные жители прятались на краю поселка в вырытых ими убежищах. Бомбили по нескольку раз в день - и наши, и немцы. Когда загорелось здание заготзерна, немцы согнали нас к зерноскладам, заставили тушить пожар, спасать зерно. Две недели немцы стояли в х. Небыков и на 141-м разъезде, потом ушли в сторону Сталинграда. На станции остались румыны и полицаи. Отбирали все: пищу, одежду… Корову приходилось прятать. Мать отвела ее в балку и привязала там. На другой день корова прибежала домой с оборванными веревками. Полицаи стали забирать буренку, а мать не давала. Тогда они жестоко избили нашу маму, и она долгое время не могла ходить. А корову у нас все-таки забрали…

Немцы несколько раз отступали и наступали до тех пор, пока не замкнулось кольцо окружения».  

Колганов Николай Васильевич, бывший житель Котельниково, 2007 г.

Родился я в 1929 году в х. Дарганов, а в Котельниково проживал с 1936 по 1945 годы. В 1937 году я пошел учиться в начальную школу, которая располагалась на углу улиц Родина и Беловицкого. Сам пришел в класс и сел за парту. Первую мою учительницу звали Мария Ивановна. Рядом со школой стояла церковь, какая же она была красивая внутри! Я рос не особенно верующим, но мачеха заставляла туда ходить.

Началась война, и отец ушел на фронт. До оккупации Котельниково я успел закончить 4-й класс. Летом 1942 года начались вражеские бомбардировки, а противовоздушной обороны не было. Бомбили в основном железную дорогу. При этом некоторые бомбы не разрывались, а просто уходили в землю. 2-го августа, после непродолжительного боя, в Котельниково вошли немцы. И понеслось: курка, матка, яйка, давай, давай! На заборах висели листовки и портреты фюрера с надписью: "Гитлер - освободитель". Недалеко от нашего дома расположилась немецкая полевая кухня. Нам, пацанам, изредка перепадало от фашистских щедрот - гороховая гуща со дна котла. Начался немецкий порядок: назначили старосту, появились полицаи, но большого вреда от них не было. Основной вред был от румын. Пришли они позже - голодные и злые. И сразу занялись мародерством.

В хуторе Котельников немцы создали концлагерь для наших военнопленных - загон из колючей проволоки под открытым небом. Местные женщины носили туда еду, кидали ее через проволоку и часовые их не гоняли. Просуществовал лагерь недолго.

На местном аэродроме базировались немецкие бомбардировщики Ю-87 и Ю-88. В ноябре к Котельниково пыталась пробиться наша конница, но в районе Лога она вся полегла. Около церкви на заборе кто-то ночью написал белой краской: "Да здравствует 25-я годовщина Великой Октябрьской социалистической революции!"

Немцы переименовали названия улиц. Наша улица им. Урицкого стала называться "Фридрихштрассе", и бирки с готическим шрифтом висели на угловых домах. Я всю оккупацию и до конца войны проходил в двух левых немецких ботинках. Они были мне велики, и я запихивал в пустоты всякую ветошь. На голове носил подшлемник, такой солдаты одевали под каску. Немецкий гарнизон был довольно многочисленным. Наша авиация изредка бомбила поселок. Помню, недалеко от нас упала бомба: загорелся мотоцикл, погибли пять немецких солдат. Во дворе разбомбленного "Заготзерно" мы собирали горелое зерно и дома перемалывали на рушилке. Когда было еще тепло, то ловили рыбу и раков. Рыбу мы глушили толовыми шашками (этого добра тогда валялось в избытке). Боев за Котельниково я не помню. Проснулись утром, а в поселке наши. Как же мы радовались освобождению!

Жизнь потихоньку стала налаживаться. Вся поселковая детвора пошла учиться. Занимались больше по домам - один день у одного ученика, на следующий день - у другого. Писали на газетных полях или поверх газетного текста (крупно). Учительницу географии звали Клавдия Ивановна, она даже мне купила рубашку. Я же был "безотцовщина", - отец пропал без вести, и мы жили впроголодь. Весной в степи зацветали тюльпаны, и я с пацанами ездил на товарниках к Логу, где цветов было особенно много. На ходу прыгали с подножек вагона, рискуя жизнью. Собирали огромные охапки тюльпанов, делали букеты и продавали. Все помощь семье.

В марте 1943 года хоронили наших партизан, погибших под Киселевкой. В угловом здании милиции (ул. Родина и ул. Вокзальная) стояли гробы. Все население поселка пришло проститься с героями. Похоронили их в Комсомольском парке в братской могиле. А до этого из парка вывезли куда-то останки немецких солдат.

Дальнейшая моя жизнь была связана с авиацией. Летал на истребителях. Служил в Польше и в Прибалтике. Ушел в отставку в звании подполковника. Теперь живу в г. Риге, но часто вспоминаю Котельниково и свое голодное детство.

По материалам районного

историко-краеведческого музея